Как-то егеря заметили, что волк ходит на трех ногах, ода нога поранена, то есть осталась только кукля, которая все время кровоточит. Видно, что волк попал передней ногой в капкан, и когда на морозе она была бесчувственна, он ее оторвал или отгрыз. Следы оставлял очень заметные, потому егеря начали наблюдать где он передвигается, где охотиться. Потом увидели, что к этому волку добавился еще один, с более крупным следом.
Наблюдали целый год. В основном охотились на сеголетков благородных оленей, коз, но так в том году нам не удалось флажковать этих волков.
На следующий год опять появился волк, но уже не с одной куклей, а с двумя. Видно было, что ему трудно охотиться, и он в основном жировал на привадах и попался опять в капкан, на этот раз задней правой ногой. Передвигаться зверь стал еще хуже, его следы были с кровью.
И вновь появляется матерый волк…
Егеря сообщают мне, что положили благородного оленя. Я попросил чтоб они не трогали оленя и попробовали флажковать. Однако до моего приезда оказалось, что оленя забрали колхозники и съели. Понятное дело, что работать уже не с чем и волки ушли с нашего района в заповедник.
Буквально через неделю егеря находят место, где волки положили оленя, успели офлажковать и начали делать загон.
Я, как всегда выбрал место возле флажков, сориентировался возле старой лежачей ели. Позицию занял так, чтобы когда волк будет идти, ему придется обходить эту ель и он подойдет ко мне вплотную и я смогу по нему отстреляться.
Через некоторое время я заметил, как вдоль флажков двигалась, как оказалось, волчица. Было видно, как она прихрамывала. Волчица спокойно прошла вдоль флажков до ели, стала ее обходить. Дошла до вершины, попала в зону выстрела. Я произвел выстрел, она упала.
Еще через некоторое время по следу волчицы я увидел, как двигается матерый волк. Дойдя до ели, волк лег и по-пластунски начал ползти за елью до вершины, туда, где лежала волчица.
Выстрелить практически было невозможно, потому что я видел только уши.
Волк дополз до вершины, остановился, словно раздумывая о чем-то. Полежал некоторое время. Потом встал, подошел к волчице, лег и положил голову ей на грудь.
Я был в замешательстве от увиденного. «Стрелять-не стрелять?» – думал я. Не выстрелишь, придут егеря, которые целый день провели в лесу по колено в снегу, и будут очень не довольны. С другой стороны такая душераздирающая картина.
Мне показалось, что я думал целую вечность, на самом деле это было лишь мгновение. Пришлось произвести выстрел, волк упал.
Минут через пятнадцать выходит егерь, шапка в руках, морда красная такая… По следу идет, подходит, смотрит:
– Ну, слава богу! Двух положил! – говорит.
Потом посмотрел еще раз на всю картину перед ним, увидел, что следов моих не было, я стоял на своем месте и не подходил, то есть специально ничего я сделать не мог.
– Степаныч, как же ты стрелял?! – спрашивает егерь.
– Вот так и стрелял! – говорю. – Потому что знал, что вы будете ругаться.
– Ну, елки зеленые, – задумчиво произнес егерь. – Оказывается, даже у волков бывает такая преданная любовь.
